Чего стоит Париж? - Страница 117

117

Я отошел чуть в сторону, не желая мешать продолжающемуся ритуалу, когда краем глаза заметил в толпе допущенных в Храм бесшабашное лицо Уолтера Рейли. Ожесточенно работая локтями, британский волонтер пробирался к наваррской чете, успевая одновременно переругиваться с четырьмя или пятью потревоженными соседями. При этом молодой смельчак радостно скандировал: «Ноэль!», улыбался дамам и придерживал эфес шпаги, колотившей по ногам весь окрестный люд.

– Чертов годон ! – неслось вслед. Наконец ему удалось пробиться к нам.

– Прекрасное зрелище! – не здороваясь, заверил нас Рейли. – Ваш король точно только что вышел из боя. Интересно, кому он отдаст меч, чтоб взять этот шарик?

– Уолтер, какого рожна ты приперся? – не разжимая зубов, процедил Лис.

– Жозефина просила передать, чтоб ее к вечеру не ждали. Они с Мано в «Полосатом осле» – зачем-то поджидают брата Адриэна, – безмятежно скалясь, отрапортовал мой земляк.

Я улыбнулся. За обрядом коронации следовали: бесплатная раздача еды и выпивки, турнир и фейерверк. Королевский дом изрядно постарался, чтобы, как минимум, до завтрашнего полудня никому не было дела ни до беглого «душегуба», ни вообще до чего бы то ни было.

Глава 25

Ни один удар, кроме солнечного, не должен оставаться без ответа.
Кассиус Клей

Если бы поутру к Реймсу подошел герцог Гиз или испанцы числом не более эскадрона, пожалуй, они вполне могли бы взять город и захватить королевский двор, не утруждая себя ни стремительным штурмом, ни долгой осадой. Достаточно было не спеша проехать в открытые на рассвете ворота мимо осоловевшей от выпитого стражи и шепотом, чтобы не будить громкими криками отдыхающую публику, объявить Реймс захваченным. На наше счастье, враги Франции не стали портить праздник, и он длился своим чередом, затухая к утру и грозя с новой силой распалиться после полудня. Сейчас улицы города были пусты, лишь кое-где, влекомые мулами и волами, тянулись возы со свежей провизией, подвозимой из окрестных деревень, да редкие прохожие; едва держащиеся на ногах, брели, должно быть, возвращаясь домой после ночной, попойки.

Уж и не знаю, что дернуло меня проснуться в столь раннюю пору, но, как бы то ни было, новый день начался, волоча за собой; нерешенные дела дня вчерашнего. Как уже было нам известно в тот момент, когда ликующая толпа с нетерпением ожидала возложения короны на чело измученного сердечной болью и дворцовыми дрязгами молодого короля, негодяй тюремщик, пользуясь глубоким сном коллег, вывел на волю переодетого доминиканцем лейтенанта Гасконских Пистольеров и, прихватив с собой заранее подготовленный тюк с награбленным добром, унес ноги от возможной расправы.

Понятное дело, скрываться в покоях короля Наваррского беглый арестант не мог. Мы были первыми, на кого падало подозрение в соучастии побегу. И у меня не было ни малейшего сомнения, что лишь только после пробуждения королю Франции доложат о дерзком побеге, он непременно пожелает проверить, не укрылся ли преступник в каком-нибудь чулане покоев наваррской четы. Конечно же, подозрения Генриха III были отнюдь небезосновательны, но искать де Батца у нас было пустой затеей. Брат Адриэн не зря вчера топтал свои сандалии, и теперь, по его уверению, Мано был в полной безопасности и, как утверждал святой отец, перебирая четки, с Божьей помощью, возможно, уже покинул этот город Реймс. Однако если с моим лейтенантом все более-менее было ясно, то партия «король против народа» только начиналась. И тут уж, конечно, необходимо было атаковать, чтобы не быть атакованным.

Растолкав мирно спящего Лиса и объяснив ему задачу на ближайшие часы, я велел подавать коней, чтобы, как и положено доброму государю, посетить в мрачных застенках несчастного соратника. Примерно минут через сорок мы были уже на месте. Сделав знак всадникам эскорта спешиться, я громко забарабанил рукоятью плети в калитку ворот тюремного замка. Стучать пришлось довольно долго; тюремная стража, с благочестивой помощью братьев алексиан, знатно отпраздновала вчерашнюю коронацию. Наконец забранное ржавой решеткой окошко отворилось, и заспанный привратник, подавляя сладкую зевоту, проговорил, стараясь выглядеть по возможности грозно:

– Кого тут черт носит с утра пораньше?

– Да ты ополоумел, стервец! – рявкнул я, вращая глазами. – Протри зенки, пьяная морда, перед тобой король Наварры!

– Оу, – растерянно сглотнул охранник. – Прошу простить, Ваше Величество, не признали-с! Виноват-с!

– Где начальник тюрьмы? – брезгливо кривя губы из-за необходимости общаться со всяким сбродом, процедил я.

– Изволят почивать-с, сир. Их милость только к утру вернулись.

– Сакр Дье! Почему я, первый пэр Франции, на ногах ни свет ни заря, а этот мошенник продавливает перины?! А ну немедленно буди его, чертов сын! Да потрудись открыть ворота. Или желаешь, чтобы король Наварры ждал пробуждения ленивого негодяя перед запертыми воротами, словно какой-то вшивый вилан?!

– Так ведь запрещено же, Ваше Величество… – робко начал стражник.

– И то сказать, – послышался еще чей-то голос, – сколько ни повидал здесь народу, все больше людишки-то желали оказаться по ту сторону ворот, чем по эту.

Голос насмешника был не вполне трезв, но достаточно внятен. Это было как раз то, что нужно. Ибо, в отличие от своего изрядно перетрусившего собрата, второй страж ворот был вполне способен на дерзости, а такая способность в большинстве случаев непременно ведет к нарушению любых писаных и неписаных законов.

117