Чего стоит Париж? - Страница 71

– Быть может, – кивнул я. – Но сейчас он ранен. И я, ваш король, не допущу, чтобы вы, шевалье, запятнали свою честь убийством раненого.

– Вы защищаете его, сир?! – едва не плача от досады, выдавил Мано.

– Нет, я защищаю тебя. Я не желаю, чтобы, служа мне, ты завоевал славу бесчестного убийцы. Слышишь, не желаю! Тебе было нанесено умышленное оскорбление. При многих свидетелях. Это, несомненно, вполне достойный повод для дуэли. Но согласно уложениям «Дуэльного кодекса» данный случай является поводом второй степени. Это оскорбление словом. Следовательно, может быть смыто малой кровью и не предполагает смертельного исхода. Прошу тебя, вложи шпагу в ножны!

– Но она там! – с трудом унимая терзающий его гнев, процедил Мано, кусая губу. – Она гладит его своими нежными пальчиками… Сир, прошу вас, не останавливайте меня! Иначе я лишусь рассудка!

– Мано, Мано, ну что ты? – Я положил руку на плечо готового разрыдаться ревнивца. – Конфьянс втирает раненому смесь козьего жира, соли и лука. И, судя по тому, что до нас не доносится крик боли, Беранже попросту потерял сознание. Я прошу тебя, друг мой…

– Проклятье! – Маноэль с остервенением отбросил шпагу в угол, точно опасаясь, что безжалостный клинок в его руках сам уже служит непреодолимым искушением.

Сталь жалобно звякнула, падая на все еще залитый кровью пол. Бурые пятна уже начали впитываться в выскобленные доски, служа все же весьма недвусмысленным напоминанием о событиях последних часов.

– Вы правы, мой капитан! Я ухожу! – Он опрометью выскочил из залы во двор, едва не выбив дверь тяжелым ударом кулака.

Я вновь остался один, досадуя на все произошедшее здесь и пытаясь найти успокоение, созерцая колеблющиеся огоньки оплывших свечей, укрепленных на подвешенном к потолку колесе.

– Что здесь был за шум? – Конфьянс, с лицом, немного осунувшимся от усталости и тревоги, но полным осознания правильности содеянного, стояла на пороге комнаты Луи. – Что случилось?

– Это Мано, – грустно вздохнул я. – Он очень ревнует.

– Печально. Очень печально. – Девушка недоуменно покачала головой, глядя на хлопающую под ветром дверь. Я вовсе не хотела его обидеть. Однако я не давала ему никакого повода. Я… Нет. После. Сейчас я кое-что должна сказать вам.

Глава 16

Хороший план перед боем лучше безупречного после него.
Генерал Паттон

Я смотрел на Конфьянс, любуясь ее слегка удивленными черными глазами, и подсознательно пытался угадать, о чем она собирается мне поведать. Быть может, Беранже в бреду говорил о чем-то важном, или же ее все же гнетет необходимость столь опасного путешествия в нашей компании?..

– Я слушаю вас, сударыня.

Мадемуазель де Пейрак в молчании сделала еще несколько шагов и очутилась рядом со мной.

– Прошу простить меня, сир. Входя к раненому, я, сама того не желая, невольно подслушала строки из катрена досточтимого Мишеля Нострадамуса…

– Действительно, сударыня, это был его стих. Однако, поверьте, он не имеет к вам никакого отношения.

– О да, конечно. Я бы хотела сказать о другом. Я уже упоминала, что в детстве в дом моего отца в Тулузе приезжал многомудрый Нострадамус, уже тогда известный всей Франции своими пророчествами. Мой отец любил с ним разговаривать о Боге, о судьбе страны и о многих иных вещах суть вторых я тогда не понимала. Но однажды он подозвал меня к себе и, положив руку мне на голову, произнес негромко: «Милая девочка, сейчас ты еще мала, но пройдут годы, и ты встретишь человека, которого все будут звать королем Генрихом Наваррским. Передай ему то, что я скажу тебе сейчас». И он прочел мне катрен, который я повторяла изо дня в день на протяжении нескольких лет, пока не научилась писать. Потом это как-то забылось. И вот сейчас, услышав дю Гуа, я снова вспомнила те самые строки. Вот что просил передать вам провидец. – Девушка замолчала, делая подобающую паузу перед загадочной строфой:

Водою Кельна сабинянин скрыт,
И посох рыбы спрячет ночь злодея,
Но лишь тень льва его освободит,
Чтобы, вернув, вернул себе удел людей он.

Закончив декламацию, она посмотрела на меня, точно ожидая, что я в один миг разгадаю диковинный шифр катрена. Увы, тщетная надежда! Как знать, быть может, на самом деле прозвучавшие только что строки предназначались вовсе не мне, а истинному Наваррцу и только ему они должны были сказать о чем-то важном. Мне же, увы, все эти воды Кельна, посохи рыб и тени льва – не больше чем заковыристая арабская вязь на невесть откуда взявшемся дирхеме .

Хотя нет! Почему уж так совсем ничего? Услужливый мозг, точно опытный шулер, выкинул из колоды нужную карту, даже не спрашивая моего желания. «Овца родила льва». Кажется, именно так высказывались соседи-испанцы по поводу на глазах взрослеющего принца Беарнского Генриха Бурбона. Но я-то не он! Не лев, а лишь тень льва. Стало быть, шарада этого пророчества предназначалась именно мне.

– Спасибо, Конфьянс! Это действительно очень важно, – поблагодарил я, почтительно кланяясь. – Должно быть.

– Капитан! В смысле ротмистр! – Пресекая дальнейшие объяснения, из кухни появился Лис с гирляндой сарделек, переброшенных через плечо. – Вникай сюда внимательно. У меня тут для тебя есть кое-какая информация. Шо называется, «к размышлению».

Рейнар с хрустом откусил ближайшую сарделю:

– Сударыня, вы не будете дико возражать, если я похищу вашего собеседника на пару слов. Вот таких коротеньких. – Лис продемонстрировал девушке огрызок сардельки.

– Прошу прощения, мадемуазель. Я скоро вернусь, – произнес я, спускаясь к адъютанту. – Ну, что там у тебя?